Опиумный "рай". Бывшая крымская наркоманка: "Маме говорю: смотри, листья зеленые"

Она уверена: если ее горький опыт поможет не вступить в болото под названием наркомания хотя бы одному человеку – это уже хорошо. Итак, знакомьтесь: феодосийка Елена. Вот уже два года она принимает метадоновую терапию.

— Елена, когда вы впервые попробовали наркотики?

— Я 1965 года рождения. Первый раз я попробовала маковую соломку сухую, молотую. Я тогда училась в 8 классе. У нас, возле третьей школы, жили наркоманы. Семья. Муж с женой. Я зашла к ним в гости 1 сентября. Они намолотили и дали мне попробовать. Я съела ложку. И все... Весь восьмой класс я проходила не в школу, а к ним…

— Семья у вас нормальная была, благополучная?

— Да. Папа был военный, мы жили за границей, семья вполне благополучная была. Чтобы прервать мою связь с той семьей, они увезли меня в Туркмению. Там я закончила школу, потом поступила в Керченское медицинское училище. Там, в медучилище, я употребляла медицинский наркотик — у меня был свободный доступ к лекарствам. Потом поступила в Симферопольский мединститут на врача-анестезиолога. Продолжала…

— Закончить-то удалось?

— Да.… И вот так, благодаря той семье я втянулась.… Употребляла только опиум, мак. Три судимости. Руки лишилась. От опиума одни "хорошие" воспоминания. Я, знаете, сейчас смотрю на наших ребят – у меня дочке 25 лет и мальчику 16 лет – я боюсь. Я готова на каждом углу стоять и кричать: люди, смотрите на меня, смотрите, к чему приводит употребление наркотиков. Особенно молодежь. По 20-21-му году. Мы хоть опиумом чистым кололись, а они что употребляют? Таблетки все эти, трапикамиды, капли. Психика подорвана у людей. Страшно…

Я даже не представляю, что делать, чтобы их оградить от этого. Но кто-то послушает меня, увидит, как это страшно, завяжет. А кто-то послушает – и побежал. А еще я считаю, что сейчас незанятость детей делает свое дело, некуда им идти. Вот спортивные школы — они требуют деньги. Не каждая семья может позволить себе 250 гривен заплатить за ребенка в спортшколе. У меня соседи — ребята, мальчики 15-16 лет, говорят: "Теть Лена, а что нам делать? Чем заниматься? Мама не может платить…".

Вот он и тянется на улицу. А там стоят ребята по 20-25 лет. Которые: "Хочешь попробовать?". Так все и начинается.… Это страшно…

— Кто растил ваших детей?

— Моя мама. Если бы не она, вообще, не знаю, что было бы. Я бы детей не подняла, не вырастила. У меня ведь три "ходки" было. Последняя – 8 лет. Мама в возрасте. Отец умер. Малоимущие и двое детей. Ей не давали опекунство. Она поехала в Симферополь, поползла к начальнику, который отвечает за эти вопросы, на коленях. Он вошел в положение: отдал матери детей, и они не слонялись по спецприемникам. Если бы этот человек жил здесь, в Феодосии, я бы к нему с букетом цветов пришла.

— На метадоновую терапию как попали?

— Узнала, что она начала работать в городе и решилась. Честно говоря, сначала было страшно. И моя мама против была. Дочка тоже говорит: "Мама, я боюсь за тебя". Она приходила к врачу, советовалась. Сейчас, благодаря этой программе, я стала жить совсем иначе. Я благодарна, что она есть у нас. Это действительно спасение. Два года уже ежедневно хожу в кабинет. Стабилизировалось все дома, спокойно стало.

Чего скрывать? Каждый наркоман ворует. Ворует либо дома, либо на улице. Краж сейчас нет, я не ворую. Ладно, я инвалид 2 группы, я не касаюсь вопросов с работой. А ребята некоторые, многим сейчас лет по 25, они устраиваются работать, пока удается им скрывать от начальства, что они ходят на эту программу, — всё нормально. А как только хозяин узнает – сразу увольняет. Даже если человек очень неплохо трудится. Олег, например, совсем молодой парень, две недели проработал, пока хозяин не узнал, а потом вызвал к себе и сказал: "Извини. Ты хороший работник, но такой ты нам не нужен".

У нас люди — дикари. Кого не касается это, тот не узнает... Ведь не каждого, слава богу, коснулось горе наркотика.

— Как изменилась ваша жизнь после наркотиков?

— Только в хорошую сторону, в лучшую, однозначно! У меня наладились отношения с родственниками, с мамой и детьми, я стала кушать. Вот, поправилась даже немного. Я живу совершенно другой жизнью. Сейчас вспоминаю: с восьмого класса употребляла наркотики, не помню себя, либо мне очень хорошо, либо очень плохо, либо я "на кумаре", либо у меня ломка. Сейчас маме говорю: смотри, листья зеленые…

— Со старыми знакомыми видитесь?

— Видеть-то их – да, вижу. Даже уговаривать пыталась на терапию встать, предлагала, звала. Не хотят. Многие боятся метадона. Говорят, что это уничтожение наркоманов, что это медленная смерть. Люди живут, как в первобытной общине. Я сама себя не обманываю: не употребляю наркотики уже 1 год и 8 месяцев. Желание отбивает – это правда. Нет никакой эйфории. Знаете, мне уже бояться нечего, у меня ВИЧ. А многие ребята, которые начинают колоться? Пусть, первый укол без ВИЧ, а второй уже с ВИЧ – обязательно! Так что, лучше не начинать. Не нужно обманывать самого себя.

P.S. Татьяна Власова, социальный работник кабинета метадоновой терапии в Феодосии:

— Эта терапия просто снимает физическую боль, ломку, нет никакой эйфории, как могут думать многие. Лечение проходит под наблюдением врача, он регулирует количество препарата, которое человеку необходимо принимать. Со временем, а это достаточно длительное лечение, все сходит на "нет", человек полностью сходит с программы и отправляется в нормальную жизнь.

К сожалению, пока мы не можем принимать более 50 человек одновременно. Именно столько состоит на лечении в настоящее время. Положительных примеров у нас тоже достаточно: люди смогли выкарабкаться и начать новую жизнь. К сожалению, общество по большей части не принимает таких людей, поэтому мне бы хотелось, чтобы окружающие более толерантно относились к тем, кто смог побороть свою проблему.

А молодежи хочется сказать: посмотрите, как тяжело выйти из этой зависимости, поэтому лучше не начинать, ничего хорошего в этом нет, никакой романтики совершенно. Одна лишь боль и поломанные судьбы.