"Потомству в пример". Глава XIX. Начало кампании 1829 года. Истребление русской эскадрой в Пендераклии новостроящихся турецких кораблей. Месть Османа-паши Черноморскому флоту – пленение «Рафаила» со всей его командой. (Продолжение 2)

На всё про то ушло неполные четыре дня и ранним утром 4 апреля 1829 года корабль покинул  родную базу, взяв курс на Сизополь.

Попутный ветер позволил бригу быстро и без злоключений прийти в пункт назначения. После нескольких дней отдыха капитан брига получил приказ убыть в крейсерство в район Константиновского пролива. 

Именно тогда и выпал первый успех на долю "Меркурия". В начале мая, находясь в дозоре в непосредственной близости от Босфора, поздней ночью вперёдсмотрящий доложил вахтенному офицеру, что наперерез кораблю движется какое-то небольшое судно.  Когда судёнышко приблизилось к кораблю, то на бриге увидели, что это легкая турецкая чектырма.  С нее доносились крики на не похожем на турецкий и непонятном для находящихся на палубе языке.

- Папнуто наверх! – кратко приказал капитан.

Папнуто – это корабельный переводчик Фёдор Папнуто, севастопольский житель из балаклавских греков, принятый на службу конторой от севастопольского порта с жалованием по 60 рублей. Фёдор отлично знал не только греческий язык, но и свободно изъяснялся на турецком,  татарском, болгарском языках, довольно сносно понимал и мог немного болтать по-румынски.

- Это наши греки, господин капитан, – сразу же объяснил Папнуто. – Капитан чектырмы просит разрешения подойти к кораблю. У него для нас имеется важное  известие.

- Добро, пусть подходит и ложится в дрейф, только осторожно, – разрешил Казарский.

- Капитан чектырмы просит разрешения подняться на борт брига, чтобы сообщить вам сведения лично. Кроме того, у него на борту человек, который может нам впоследствии  весьма пригодиться…

- Передай ему, пусть лежит в дрейфе, а мы спустим шлюпку и заберём его.

Обернувшись к вахтенному офицеру, Казарский скомандовал:

- Команде шлюпки – в шлюпку, шлюпку на воду!

Казалось, что команда шлюпки только и ждала команды. Не прошло и пяти минут, как капитанская гичка отвалила  от брига и ходко пошла в сторону турецкой чектырмы. Вскоре она возвернулась и на борт поднялись несколько человек.

Как выяснилось, это небольшое прибрежное судно принадлежало греческим рыбакам и на нём находились греческие патриоты, которые вышли в море для поиска русского военного корабля.  Капитан чектырмы состоял на службе русской разведки и сообщил, что в Пендераклии в спешном порядке достраивается новый 60-пушечный турецкий линейный корабль. Корпус уже почти что готов и скоро будет спущен на воду. По слухам, кораблю должны дать имя "Султан Махмуд". Кроме того, разведчики нарисовали доскональный план укрепления Пендераклии, подробно указали расположение береговых артиллерийских батарей, а также число и места стоянки судов охраны, прикрывающих вход в бухту. Второй человек, поднявшийся на борт вместе с капитаном, как раз и был тем лоцманом, который брался провести русские корабли в бухту.

С этим важным известием "Меркурий" на всех парусах помчался в Сизополь.

Походный штаб кораблей русской эскадры в Сизополе неизменно находился на флагманском линейном корабле "Пармен".  Внимательно выслушав донесение Казарского, Скаловский заперся у себя в каюте и приказал никого к себе не пускать. Уместив удобно свою огромную, мощную, богатырскую фигуру в большом, специально для него доставленном с берега кресле, он погрузился в глубокие размышления.

Ему вспомнилась славная кампания 1806 года, когда Российский Черноморский флот вёл боевые действия против Турции и Франции за независимость от османской тирании первого греческого государства – Республики Семи соединённых островов. К тому времени звезда Наполеона Бонапарта сияла в зените его славы. Молодой французский венценосец, уже не раз счастливо опробовавший силу оружия, успешно своей монаршей дланью диктовал волю французской монархии всей покорённой Европе. Тогда в Средиземном море кораблям Сенявина противостоял объединённый флот Турции и Франции, который во много раз превосходил силы нашей эскадры не только численностью своих вымпелов,  но и количеством  стволов артиллерии, помещенной на них. 

Штаб французского командования располагался в живописнейшем итальянском городке  Спалетро, раскинувшемся на берегу удобной для стоянки больших кораблей гавани, отлично защищённой от морских волн и штормов. Головокружительные повсеместные успехи французской армии, теплый, ласковый воздух и бездонная синь итальянского неба, умноженные на любовь французов воевать с комфортом, заглушили напрочь  чувство осмотрительности и осторожности у командующего французской армией и флотом генерала Мармона. Даже тогда, когда Мармону донесли, что недалеко от Спалерто, прямо у всех на виду у берегов Браццо, находится в дозоре небольшой русский военный бриг "Александр I", генерал не отменил назначенный на вечер бал. Он во всеуслышание хвастливо и самоуверенно заявил, что ещё задолго до наступления следующего утра французский  "Император Наполеон" притащит за две ноздри  в порт Спалерто своего венценосного русского собрата "Александра".

Все по достоинству оценили шутливый каламбур генерала и продолжали беспечно веселиться. Бал был уже в полном разгаре. Повсюду гремели оркестры, играя весёлые итальянские песни и французские котильоны. Картинно красивые офицеры приглашали прекрасных дам на очередной танец, очаровывая их известной всему миру галантностью французских кавалеров. Танцы прерывались лишь на время новых фейерверков, когда почти чёрное ночное южное итальянское небо озарилось тысячами огней праздничного фейерверочного представления, освещавшего морскую гладь и силуэты стоящих на якоре в бухте военных кораблей.

При очередном залпе взмывшие в ночной небосвод яркие огоньки осветили медленно вползавших, израненных, едва державшихся на плаву три корабля. Ни "Императора Наполеона", ни пленённого "Александра I" среди них не было. При внимательном рассмотрении все увидели, что это только три из пяти французских кораблей, которые должны были пленить, а в случае невозможности это содеять – сжечь русский бриг. "Должно быть, утопили русского "Александра", да и чёрт с ним, не велика в том потеря, - подумал радостный генерал Мармон. - Остальные наши корабли к утру подтянутся…" Однако ни к утру и ни к обеду корабли французов не возвратились в порт.  Чуть позже, приняв рапорт от капитана, заменившего погибшего командира "Наполеона" и выслушав его подробный рассказ о бое, все узнали, что, встретив неприятеля, русские не только не подумали сдаваться, но и даже не пытались отступить! Они с невиданной дерзостью сами лихо атаковали французские корабли!

Русский военный бриг, маневрируя в ночной темноте и используя в полную силу свою бортовую артиллерию против преобладающего в числе и оружии врага, пустил ко дну канонерскую лодку! Там же нашёл своё упокоение и сам "Император Наполеон"! Остальные неприятельские корабли, невзирая на своё изрядное преобладание в численности и более чем откровенное преимущество в огневой морщи, вынуждены были с позором ретироваться, чтобы избежать участи двух своих товарищей, потопленных метким огнём с "Александра".

Командиром русского брига "Александр I" был никто иной, как лейтенант Скаловский.

Теперь, спустя двадцать три года, уже капитану 1 ранга Скаловскому судьба опять посылает шанс "побрататься" с  ещё одним венценосным братом – с "Султаном Махмудом". Сомнения гложут Скаловского, но недолго. Понимая, что брать в осаду пятью кораблями Пендераклию, вход в гавань которой надёжно перекрыт двумя цитаделями, построенными на неприступных с моря скалистых берегах по последнему слову фортификационной науки и  утыканными пушками, словно ёж  иголками,  совершенно бессмысленно, Скаловский видит решение в борзом  прорыве наших кораблей сквозь кажущийся гибельным огонь вражеских береговых батарей. Для успеха нужна самая малость – хороший попутный ветер и фортуна, а смелости лихому командиру не занимать!

"Но как быть с приказом командующего? – терзают сомнения Скаловского. - А что, если турки приготовляются к значительной кампании? Я в Пендераклию, а они разом в Сизополь… Мне достанется один корабль и то, считай, ещё недостроенный, а им почти вся русская эскадра!.. Сожжёт, ведь, не пощадит. Сожжёт все до последнего баркаса и в том моя провинность будет. Так что не исполнить приказ Грейга мне воспрещено. Ну, а ежель ныне у турка кораблей не довольно  для такого променада, тогда упустить этакий  фарт  грехом будет великим и, опять-таки, не простят. Так что тут выбирать не из чего, всё равно бит буду Грейгом, хоть как тут и не ряди. А по сему – курс на Пендераклию!".

Не раздумывая более, Скаловский отправил "Меркурий" в Севастополь к Грейгу с донесением о предстоящей операции, а сам во главе отряда из линейных кораблей "Пармен" и "Иоанн Златоуст", фрегата "Штандарт", брига "Мингрелия", взял курс на Пендераклию.

День перехода на кораблях отряда Скаловского прошёл как обычно. Разослав приказ и указания по кораблям о предстоящей бомбардировке пендераклийских верфей, командир отряда обратил внимание капитанов кораблей о необходимости не занимать команды утомительными и изнуряющими корабельными учениями накануне проведения операции. К Пендераклии русские корабли прибыли ближе к ночи.

Вечерние сумерки над морем уже сгустились.  Ночь медленно опускалась на высокие, остроконечные минареты мечетей и вскоре весь турецкий берег вместе с крепостью скрылся в непроглядной ночной мгле. Корабли погрузились в тревожный чуткий сон. Синие приглушённые огни фонарей едва освещали палубы. Орудийные расчёты, мачтовые матросы и команды спали по своим местам, кто на артиллерийских палубах у своих орудий, кто под открытым небом, готовые в любую минуту принять бой.  На кораблях ночную тишину нарушал приглушённый, едва слышимый тревожный голос вахтенных офицеров: "Смотреть зорче!", "Вахтенным на шканцах, усилить внимание!", "Глядеть в оба!"…

Но вот на восточной окружности горизонта небесная тень начала  заметно сереть. Ещё одна ночь русского отряда в море подходила к концу. Вахтенный офицер "Пармена" довольно посмотрел на часы и опять на  едва-едва брезжащий рассвет, высчитывая оставшееся на вахте время, раздумывая, успеет ли он до тревоги испить горячего чая или нет. Однако его подсчёты были прерваны звуком открывающейся из офицерского коридора двери. На палубу вышел капитан 1 ранга Скаловский. Вахтенный офицер со всех ног кинулся навстречу к начальнику, перепрыгивая через тела спящих то тут, то там матросов:

- Ваше превосходительство! Корабли отряда следуют курсом норд-ост-ост, ветер северо-западный, сила ветра десять метров. По расчёту через двадцать минут на траверзе откроется Пендераклия. Вахтенный офицер…

- Отставить! Живо барабанщиков наверх! Боевая тревога!

Не прошло и минуты, как построившиеся в линию барабанщики что было силы заиграли боевую тревогу. Казалось, что "Пармен" и не спал, а всё время только и ждал, когда зазвучит долгожданный призыв к бою. Прошла ещё минута и стихли свистки боцманов, окрики унтер-офицеров, тяжёлый топот матросских сапог. Корабль опять погрузился в утомительное безмолвие, наполненное ожиданием.  У фок-,  грот-,  бизань-мачт, у каждого орудийного расчёта, у помп – стоят офицеры, унтера, матросы, каждый согласно корабельного расписания.

Скаловский, заняв своё место на юте, краткими, сухими, хлёсткими, словно удар бича приказами принялся руководить действиями всего отряда. Опять звучат свистки боцманов, мачтовые взлетают наверх по вантам, разбегаются по реям, отдают паруса. Отпущенные на волю паруса быстро ловят свежий утренний ветер, наполняются, постреливая, похлопывая свободными углами брезента, но обтянутые и надёжно закреплённые бегучим такелажем, словно объезженный конь уздечкой, принимают смиренно-величественный вид труженика моря и гонят корабль, подчиняясь воле его капитана.  Отряд, повинуясь флагману, под всеми парусами, перестроившись в кильватерную колонну, двинулся вслед за "Парменом" на Пендераклию.

Серое утреннее марево скрывало и делало ещё едва приметными крепкие строения фортов. Но так же едва различимы были и русские корабли, несущиеся со всей стремительностью под громадой своих белоснежных парусов навстречу затаившейся на вражьем берегу опасности. Каждый на своём месте с нетерпением ожидал начала  безжалостного смертельного поединка между пушками турецких фортов и батареями русских кораблей. Комендоры, мачтовые матросы, боцмана и плотники все по местам и готовы к молниеносному выполнению любой команды, отданной капитаном, готовы к любому повороту в своей матросской судьбе...

* Продолжение следует