Леонид Ярмольник: То, что я артист, рассказал бы в последнюю очередь

Артист встретился с корреспондентом "КП" в канун своего 55-летия.  

Пока я ждала Леонида Исааковича в кафешке Дома кино, все гадала: в какой ипостаси придет актер? Насмешливый, с прищуром? Борец с журналистами, который осерчает на невинный вопрос и погонит прочь? Или уставший актер, которому ни к чему эта предпраздничная суета? Пришел донельзя энергичный человек в красивом свитере. Внимательный, взвешивающий каждое слово, обладающий внутренней силой. Никакого кокетства. Но ему точно не 55. Сорок - еще куда ни шло.

 - Вот Пастернак говорил, что у каждого человека свой внутренний возраст...

- Я думаю, что по ощущениям мне, наверное, между 20 и 30. По энергии, по глупостям, которые я совершаю, как в те годы. Но в башке все-таки, наверное, уже за 40.

- Глупости? А какие из них вы воплощаете в жизнь? Мотоцикл, например...

- Нет, это я уже прошел в своей жизни. И на мотоцикле разбивался, и на снегоходе. Недавно был даже семейный скандал. Я очень люблю вертолет, но жена сказала: мол, если ты хочешь пойти и разбиться, то тогда давай сначала разведемся... Хотя... если кризис затянется и у меня будет время, я, может быть, захочу научиться пилотировать.

- Сильно поменялись ваши пристрастия за последние годы?

- У меня мало что меняется. Я и в детстве обожал машины, и в юности, и сейчас. Люблю боулинг, в бильярд играю - иногда с Колей Расторгуевым, Андрюшей Макаревичем. А дни рождения, юбилеи не люблю. Приходится слушать какие-то глупости в свой адрес... А я люблю только приколы. Но это могут себе позволить лишь самые близкие люди, которые про меня все знают. Всегда в свой день рождения катаюсь на лыжах. И в этом году поеду - компанией человек десять.

- Ваша жена - костюмер. Нравится, как она следит за вами, вашим стилем?

- Что Ксюша следит за мной - всю жизнь не нравится. Ну мне все равно, что на мне (улыбается). Могу ни с того ни с сего надеть спортивную куртку и туфли. Если я и стал лучше одеваться, то оттого, что я с женой живу 30 лет и очевидной глупости в сочетании уже не допускаю. Но все равно очень часто получаю от нее замечания.

 - Недавно вышел фильм "Стиляги", который вы продюсировали. Наверняка в возрасте героев этой ленты вы сами были модником?

 - Конечно, просто у нас возможности были другие. Да, хотелось иметь модные штаны, мощные туфли, ходить с длинными волосами. Мы хипповали, нас в школу не пускали. Но фильм-то "Стиляги" снят не о том, как люди одевались, а о том, как они думали, как себя позиционировали.

 - Верите во взаимопонимание с сегодняшним зрителем?

- Перед выходом картины я сомневался, что есть зрители, которые поймут, про что кино. У меня было ощущение, что зритель привык к совсем простому... чтобы башку пуля разносила... После картины "Стиляги" я поздравляю наших зрителей с тем, что они есть. И могут сопереживать.

- В "Стилягах" непредсказуемый финал. А как должны заканчиваться фильмы в эпоху кризиса?

- Вспомните: в "Стилягах" есть свет в конце тоннеля? Вот так и должен заканчиваться фильм: всегда должна быть надежда. И давайте не будем называть это эпохой, хочется, чтобы это было короче. Я считаю, кризис будет носить и очистительный характер. Потому что в кинобизнес пришло большое число людей, чтобы заработать денег. Независимо от того, что они производят. Этих охотников сейчас станет меньше.

- Не хотите реализовать себя, помимо кино, в бизнесе?

- Заниматься сегодня кинопроизводством при наличии такого размаха видеопиратства - это все равно что мои жизненные увлечения рискованным спортом. А, вспомнил! У моей жены есть SPA-санаторий. Я тоже принимал участие в финансировании этого проекта. Пока она моя жена - это наш общий семейный бизнес.

Главное в жизни

"Дочь... никогда в жизни не хотела быть актрисой, чем ужасно приятно меня удивила".

"Мне важно, чтобы... были рядом моя дочь, жена, мои собаки. У меня до недавнего времени было три пса. Один старый помер, сейчас двое".

"Люблю... вкусно поесть, как моя жена готовит. Бажо, например, холодец, вареники с вишней".

"Один из самых счастливых дней - это... когда я поступил в Щукинское училище. Трое суток спать не мог от счастья! Второй счастливый день - рождение дочери. Это счастье моей жизни, моя Сашка".

Блицопрос

1) Вы себе больше нравитесь с бородой или без?

- Я вообще себе не очень нравлюсь.

2) Остались ли какие-то вещи, которые могут вас удивить?

- То, что украинцы газ воруют... Шутка! Что они воруют и не хотят в этом признаваться... вторая шутка!

3) Как бы вы представились человеку, который ничего о вас не знает?

- Во всяком случае, то, что я артист, я бы рассказал в последнюю очередь.

Можно сказать, что он уже достиг пика своей кинокарьеры: от образов "цыплёнка табака" и "засохшего сыра" из телепередачи "Вокруг смеха" до главной роли дона Руматы в фильме Алексея Германа "Трудно быть богом" и зрительского успеха мюзикла "Стиляги".

- Леонид Исаакович, считается, что в тяжёлые времена в кино больше всего востребованы мюзиклы и комедии…

- Хорошее кино востребовано во все времена, и жанр тут не имеет значения. Если цепляет - значит, искусство. Если оно вырывает тебя из привычного состояния, ты начинаешь думать и чувствовать по-другому, то это замечательная инъекция. И, естественно, чем мрачнее, труднее и беспокойнее времена, тем такая пилюля действеннее и нужнее.

- Но люди идут и на такие мастерски сделанные, но жестокие по отношению к зрителю фильмы, как у Алексея Балабанова. Многие после просмотра его картин "Груз 200" и "Морфий" говорят: "Хочется повеситься". Это тоже - хорошее кино?

- А я, знаете, люблю Балабанова как режиссёра. Он не похож ни на кого. "Морфий" пока посмотреть не успел, а "Груз 200" считаю выдающейся картиной. Балабанов - один из немногих, кто может снять "чернуху" так, что действительно потом хочется пересмотреть если не всю свою жизнь, то, по крайней мере, отношение к ней. Ведь показанный на экране ужас - не фантазия, а реальность, и происходит он где-то рядом с тобой. И ты задаёшься вопросом: "Как такое может быть?!" Балабанов оголяет нервы и чистит мозги людей, которые по большей части равнодушны ко всему, что не касается лично их. В этом смысле он, конечно, вскрывает, говоря банальным языком, язвы общества…

- Съёмки фильма Германа затянулись аж на 7 лет. Вы бы ввязались снова в столь же длинный съёмочный процесс?

- Периодически мы с Алексеем Юрьевичем шутим на эту тему: буду ли я участвовать в его новой картине. Но, я считаю, сначала надо доделать до конца "Трудно быть богом". Для меня лично съёмки у Германа крайне интересны. Но та длительность, с которой он делает кино, сегодня нетерпима и неактуальна. Всё должно делаться вовремя. А он, конечно, в этом смысле извращенец. Хотя я уверен, что почти бесконечное ожидание этой картины будет с лихвой оправдано её выходом, и зрители простят Герману всё.

- Но, по большому счёту, ещё одна главная роль в серьёзном, "тяжёлом" кино вас сейчас привлекает? Например, в фильме о югоосетинской войне?

- Всё всегда зависит от того, про что кино и кто его делает. Но конкретно сняться в кино о "югоосетинской" или "чеченской" войнах - вряд ли. Там ещё неясно, где правда, где неправда, кто виноват, кто прав. Сегодня, может быть, уже можно снимать правду об Афгане. А верный взгляд на сравнительно недавние события требует времени... Столько лет прошло, а мы так толком и не знаем, кто убил Влада Листьева. Может быть, настанет время, когда за давностью лет кто-нибудь эту информацию всё-таки "сольёт". Так же и со всеми "горячими точками"… Снимать такое художественное кино с очевидными неточностями - грех перед теми, кто сам непосредственно участвовал в событиях. Единственный фильм о Чечне, который я принимаю, не потому, что сам имею к нему прямое отношение, - "Мой сводный брат Франкенштейн" . Там говорится о том, что война идёт где-то далеко, но она входит в каждый дом - в той же Москве - и меняет людей…

- Я уверен, что для нас, людей кинематографа, кризис будет носить, как ни странно, положительный и очистительный характер. В кино оказалось слишком много тех, кто подался туда не как в творчество, а как в бизнес. В последние годы процесс превращения кино в ширпотреб достиг своего апогея. Не могут быть все фильмы хорошими, но такого беспредела, чтобы любое кино имело право на существование, думаю, уже не будет. И это хорошо.

- Есть ли в вашей жизни то, что ушло безвозвратно и о чём вы очень жалеете?

- Безвозвратно ушли только мои товарищи. Ушли Лёня Филатов, Саша Абдулов, Боря Хмельницкий. Смерть никогда не приходит вовремя. А всё остальное на месте - у меня есть ещё силы, желание, упрямство. Главное - делать то, что ты любишь, от чего тебе охота жить. Не хочется просто так коптить небо!