Дмитрий Бозин: Я вначале счастлив, а потом в ужасе от происходящего

И зеркало небытия отразило себя самого как высшую истину мироздания.

Саломею в самом философском и самом "виктюковском" спектакле Романа Виктюка играет актер Дмитрий Бозин. Определить, как он это делает: в пластике, танце, слове – невозможно. Ощущение, что у тебя на глазах из массы горячего, кипящего металла вытягивают струну, которая тут же, не отрываясь от горнила, начинает вибрировать и петь. Трудно поверить, что эта мистическая, подвижная, как ртуть, и насыщенная, как нектар, субстанция – человек из плоти и крови…

Таким Севастополь и Крым впервые увидели теперь уже заслуженного артиста России Дмитрия Станиславовича Бозина. Его явление на сцене настолько поразило зрителя, что некоторые, выходя из зала, крестились. Невозможно было поверить, что вся эта сила и пластика, вся эта энергетика, от блаженной до чудовищной, принадлежит одному и тому же исполнителю! В нем видели сразу и бога и антихриста. Но кем он был? И кем стал через годы? Я думаю об этом, перечитывая строчки интервью, которое удалось взять у звезды Театра Романа Виктюка тогда, во время первых крымских гастролей.

Вот он, сидит напротив, еще разгоряченный, еще не успевший почувствовать, как устал за спектакль.

–  Вам у нас комфортно?

– Да, моя зодиокальная стихия – вода, мне комфортно.

– А как ощущаете зрителя?

– Когда много гастролируешь, поневоле ищешь сходство аудиторий. Севастопольская публика для меня ближе к таллиннской. Вы очень схожи по реакции. Пусть моря разные, но дыхание зала схожее.

– Теперь совсем о другом: вам приходилось играть Кобру?

– О! Мне часто говорят, что я играю змею. И в булгаковском Воланде, и в Саломее.

– Радует, что это видят и понимают?

– Конечно. Для меня сравнение образа с животным гораздо приятнее, чем с человеком. В образе кобры много пластов – мудрость, опасность, затаенная страсть и нечто за-тя-ги-ва-ю-щее.

– А вы сами при этом кто: драматический актер, мим, солист балета?

Бозин держит паузу, потом с силой сплетает пальцы:

– Я – язычник. Я – Маугли.

– … и создаете свою "Книгу джунглей"?

– Да, да, да!

Пройдут годы и он сыграет-таки самого себя в моноспектакле "Маугли", позволив себе выйти их виктюковского пространства, но оставив в нем то обоюдно счастливое открытие, что произошло между режиссером и актером.

– Говорят, Виктюк вообще все делает за счет уникального актерского состава? Он умеет выбирать и выбирает самое талантливое…

– Знаете, самый великий дар Виктюка – извлекать из актера его уникальные данные. Не многие режиссеры на это идут, даже не то, чтобы были способны, а просто делают шаг в эту сторону – работать с нутром актера. Виктюк не признает другого материала. Он лезет тебе внутрь, копается там, ищет твои детские мечты, раскапывает твои желания, личные истории. Ты и он – глубоко личностно соединенные люди. Профессионализм?.. Не то слово!

– А были другие учителя?

– Были. Они научили быть в единстве с природой, Музыка, современная и классическая… Я благодарен людям, которые мне очень много доверили. Я понял технологию проникновения человека в человека. И… перестал играть.

– Актеру дано каждый раз рождаться заново…

– Каждый раз испытывая жуткие муки рождения. Это совершенно точно! Мы не ставим спектакли – детей рождаем, потом воспитывает их год за годом. Виктюк всегда просит: сегодня играй, как играешь се-год-ня. Если на репетиции актер повторяет реплику в его режиссерской интонации, он будет биться с ним час, два, четыре, пока актер не сойдет с ума и не крикнет чего-то такого, что не ожидал от себя сам. И в эту минуту Виктюк скажет: "Молодец!".

– Но он не может быть у вас вечным!

– Для меня это повторение мифа об Ахиллесе и кентавре Хероне (я вообще двинутый на мифах). У меня есть Учитель, который отпустит, сказав: "Я научил тебя… Свободен! Твори! Побеждай! Выигрывай!".

… Дмитрий Бозин давно свободен. Он имеет имя и свою собственную позицию в творчестве. И Рудольфа в "Рудольфе Нурееве" ("Если бы он был счастлив, ему было бы нечего танцевать" – Бозин на шатких перилах бытия), и Дон Жуана в "Последней любви…" (вообще-то,  женщин он видит глубже), и Вурма в "Коварстве и любви" (дважды браво!!)…

Но что бы он ни имел, чего бы ни добивался, сколько бы звездных лет не пролетело с момента того первого интервью, Бозин не стесняется признавать совершенно простых, очевидных вещей. Почему так красив? "Да потому, что пошел в маму с папой". Откуда культура? "Дома всегда говорили о музыке, книгах". Небось, родители от сцены всеми силами отговаривали? "Да нет, очень поддержали своего спортивного мальчишку, который из Нового Уренгоя поехал поступать в ГИТИС".

– Ну а личная-то жизнь? А страсти?! А романы!!!

– Как всегда, летаю. Как всегда, люблю. Вначале счастлив, а потом в ужасе от происходящего. Я постоянно играю людей, которые ищут любви и никогда ее не находят. Мой герой в пьесе не умеет радоваться любви и жить в гармонии с этим чувством… Я вообще не понимаю выражения "счастливый билет". Не хочу даже его произносить. Это все равно, что похвастаться счастьем перед богами. А боги завистливы – так считали древние. Счастливый человек в первую очередь осторожен, ибо ему есть что терять.

– Простите за откровение. Не часто берешь интервью с актером и чувствуешь, что нарвался на умного человека.

– У каждого свой крест. И этот тоже надо нести.