"Я еще вернусь". Умер Роман Трахтенберг, который всегда пытался быть собой

Нам налили водки из чайника… На стенах меня поразили картины Кирилла Миллера, уносящие ум из кабаре в дебри веселого могучего концептуализма, издевающегося над разложившимся тоталитарным социализмом.

Роман держал удар на сцене, будоражил свое толстое тело, чтобы зажигать, чтобы тормошить пришедших к нему на шоу людей. Блистал знанием анекдотов, никто не смог его обыграть. Юноши и мужчины, девушки и дамы начинали, а Роман тут же говорил концовку — безошибочно. У него был филологический ум, структурализм в голове, анекдоты для него были хорошо изученными схемами и архетипами. Это был еще интеллигентный Трахтенберг. Потом, позже, в телешоу со сниманием трусов с девушек, он был уже более усталым и циничным, уставшим от своей роли рыжебородого черта.

Я застала Трахтенберга в Москве, когда была какая-то другая эпоха, когда у людей была светлая вера в светлое капиталистическое будущее, вера в силу своего всепобеждающего таланта, в энергию труда и в трудоголизм. Это был пик расцвета эпохи российского  гламура, когда еще хотелось смеяться и веселиться, когда на экранах ТВ прыгали веселые злые остроумцы, открыто прославлявшие цинизм, свободу, легкую беспредельщину,  жажду денег и удовольствий. В кино это веселье лучше всего отразил "ДаунХауз" Романа Качанова,  в музыке — разудалый Шнур, в телешоу — Трахтенберг, на радио — Стиллавин и Бачинский, в литературе — Толстой-Яременко, в театре не веселье, но всеобъемлющее шевеление потрясенного человека передавал Андрей Могучий. Кстати, Роман Трахтенберг был директором Формального театра, где режиссурой занимался Могучий.

Тогда еще реально было заработать своим талантом себе на 6-комнатную квартиру. Потом эта эпоха начала обрушаться…

…Сначала погиб Бачинский, оставив одного Стиллавина. Толстой-Яременко скис в Берлине. Шнур превратился в волевого невеселого морячка, рассказывающего о русском флоте. Качанов снимает запоздалую комедию по сценарию отставшего от времени Кивинова.

Теперь безвременно ушел Роман Трахтенберг. Говорят, что даже в шоу про одежду "простой человек из народа", решивший выйти на "модный приговор", должен подписаться под тем, что ни слова лишнего в прямом эфире не скажет, иначе его ждет суровое наказание рублем.

Роман Трахтенберг успел выпустить "Путь самца" и много-много книжек и дисков с анекдотами. Успел вовремя, ибо через пару лет возможно, политкорректная умирающая цивилизация запретит использовать слово "самец" как оскорбляющее права какого-то там человека.

Разговор с Романом происходит в самом конце 2005 года.

- Роман, вы покинули нас! Мы без вас уже год!

- Больше года. Я в Москве  с 15 июня  2004 года.

- Ну и как, есть разница между московской и петербургской публикой?

- Дело в том, что ко мне приходит интеллигентная публика — и в принципе она одинакова и в Петербурге и в Москве.  Разница только в чём? Ленинградец коренной — он как себя ведет — везде одинаково. Ему что дома, что в другом месте — везде одинаково хорошо. Дома он не гнушается нажраться как лошадь и чувствует себя нормально. Москвич нажирается только в гостях.

В Москве на людях питерцы практически не пьют — мало ли кто увидит. Что касается самой Москвы, то конечно город не особенно образованный, не особенно культурный. Москвичи грешат на приезжих, приезжие на москвичей. Правды здесь не найти ни под каким соусом. Что же касается самих городов... Я из Петербурга, все родственники  мои петербуржцы до шестого поколения. Питер — это атмосфера, духовность, которой нет в Москве. Но Москва — это перспектива! В Петербурге же только Невская перспектива — и больше ничего...

- Может быть, с вашим появлением  духовности в Москве прибавится?

-Те люди, с которыми я общаюсь, и без того духовны, а изменить годами сложившийся строй — не получится. На мои шоу приходят исключительно интеллигентные люди, с одним, а то и с двумя высшими образованиями. А деньги... Деньги — это следствие. Человек, имеющий высшее образование, всегда заработает себе на кусок хлеба. Как я,  например. Чем я только не занимался. Написал кандидатскую диссертацию. Сейчас пишу докторскую.

- А почему не преподаете?

- У меня была попытка стать доцентом. Для полноты ощущений я преподавал за $100 в месяц. 100 долларов даже на бензин не хватает,  а ведь нужны средства на восстановление после  моральных травм и физических усилий, которые ушли на работу со сволочами-студентами.

- Обратно в Петербург не хотите?

- Зачем? Новый год на носу. Я недавно получил 40 тысяч долларов за частную новогоднюю вечеринку, которую должен провести с олигархами.

- А какой Новый год был у вас самый необычный?

- Прошлый. Я не работал. Так получилось, что я не работал. Я встречал его в компании миллионеров, но не работал. Оттягивался.

- Они разрешили вам не работать?

- Ну, они же меня пригласили как друзья. Мне некуда было пойти, я чувствовал себя совершенно неуютно. Последние 15 лет в Новый год я работаю. Так вышло, что девочка, с которой я жил, приносила мне неудачу.

- Из- за неё вы попали в компанию миллионеров один и решили...

- Я решил с ней расстаться. С удовольствием с ней расстался и вернулся к жене.

- Ёлочку будете на Новый год ставить?

- Нет. Лень покупать, лень иголочки собирать. Есть искусственная елка, но лень ее с антресолей доставать. У меня ребенку 10 лет. Вместо елочки мы обычно наряжаем маму. Когда приходит Дед Мороз, мы маме на платье вешаем игрушки и водим вокруг нее хоровод. Во-первых, она игрушки не разобьет. Во-вторых, когда Дед Мороз уходит, мы елочку убираем. А праздник — он всегда со мной. И елочка к нему не имеет никакого отношения.

- А есть какой-нибудь у вас любимый новогодний анекдот?

- Есть. Лучше пока я не слышал. Маленький мальчик просыпается в новогоднюю ночь, смотрит,  Дед Мороз что-то кладёт под ёлку. "О, Дедушка Мороз! Ты есть! А все говорят, что Дедов Морозов не бывает! Всем расскажу, что я тебя видел!". Дед Мороз оборачивается, нажимает на затвор и говорит: "Ну что, мальчик. Ты меня увидел? Теперь я вынужден тебя убить!". Философский анекдот, хороший очень.

- У вас, наверное, плохо отношения складывались с Дедами Морозами в детстве?

- Да нет, отлично складывались! Всё что я хотел получить, они приносили, и в двойном экземпляре. У меня был младший брат, и, чтобы мы не дрались, нам все приносили одинаковое — вплоть до конфеточки. Хотя нет, конфеты не котировались. Жвачки! Жвачка ему, жвачка мне и т. д.

- И вы всё у него отбирали?

- Нет, одну половину мы делили поровну, другая продавалась втихаря. 

- А какие Снегурочки вам нравятся?

- Пьющие!

- А Снеговики?

- Я не извращенец. У меня все спрашивают, стал ли я пи…сом, приехав в Москву. Нет, не стал. И со сцены, и по ТВ, и в прессе — всюду я говорю, что это плохо. В Москве это особенно актуально. Натуралов  практически не встречаю.

- А есть ли фирменный рецепт успешности от Трахтенберга?

- Если по отношению ко мне — то я всегда пытался быть самим собой. Я никогда не пытался лицемерить,  всегда все говорил всем в лицо, из-за этого меня выгнали из Университета. Правда, не совсем. Не из-за этого, я сессию не сдал. Но в целом из-за этого. Из-за этого меня отчислили с 5-го курса Института культуры. Никому неудобен такой человек, который режет правду-матку. Я всегда что думаю, то и говорю. А больше таких людей и нет.  На российской эстраде все лицемеры.

- На вашем шоу, которое вы вели на ТВ, людям приходилось употреблять внутрь какие-то чудовищные смеси — типа настой из молока, шампанского, солёных огурцов и вонючих носков. Мне всегда было интересно, а что там происходило за кадром потом? Молниеносный понос, рвота на коврах? "Скорую" часто вызывали?

- Да что вы! У нас были консультанты врачи, юристы. Мы несли ответственность, все было проверено и выверено. Самое интересное было другое. Шоу было заточено под тинейджеров. Почему его смотрела вся страна, мне было непонятно.

- А каков источник вашей творческой фантазии?

- Деньги! Когда мне хочется денег, я начинаю что-то выдумывать. От  меня все почему-то требуют анекдотов. Анекдоты не являются моим главным направлением! Я занимаюсь фольклором! Я занимаюсь ненормативной лексикой в русском фольклоре.

- А как вы с точки зрения мата расцениваете творчество писателя Владимира Сорокина? Как вы расцениваете как специалист его чудовищные многострочные матерные пассажи?

- Виртуозности владения матом там нет. Это жизнь. Сорокин — гениальный писатель. Но некоторые моменты его творчества мне глубоко отвратительны. У Сорокина самое лучшее — пьеса "Щи", роман "Очередь". Сорокин хорошо изображает жизнь. Когда смотришь фильм про войну — и там никто даже ни разу не ругнётся. Это неправильно. Есть люди, которые матерятся гораздо больше меня и гораздо неинтереснее,  хуже меня. Я за это хоть деньги получаю. Есть очень тонкая грань между ненормативной лексикой и нецензурной бранью. Ненормативная лексика сама по себе прекрасна. А брань отвратительна и оскорбительна. Русский язык — единственный, внутри которого есть ещё парочка параллельных языков, как минимум. Это воровская феня, которая уже начинает умирать,  и ненормативная лексика, которая всем понятна. Уникальный язык, в котором всего 4 слова, все остальное —это производные от них. Краткий, очень хороший язык. Россия без мата не бывает! Ругаются в России все —даже женщины и маленькие дети. Я пил с одним психологом, и он мне сказал: "Помни! Если в России 12 летний мальчик не ругается матом — то означает одно из двух: Либо он глухой, либо — еб…й".

- Вы используете в шоу стихи поэтов... А сами стихи пишете?

- Написал одно, когда студентом был.

Колхозное поле. Вихляя задами,

Гуляют коровы большими стадами.

А кучи из сена и разного хлама

Разбросаны тута. Разбросаны тама.

Романтическое такое стихотворение.

- А с каким бы пожеланием российскому народу вы обратились бы, если бы вас выпустили на экран ТВ за 5 минут до Нового года?

- Стать похожими  на меня. Стать честным, и чтобы каждый занимался своим делом. В Петербурге я понял одну важную мысль — в Питере люди любят рассказывать, как им плохо, как государство про них забыло. Но как им не  помогай, работать они  не будут! У  нас Россия такая странная страна — всегда в ней  было почтение к иностранцам и юродивым. Страна делится на иностранцев и юродивых. Посмотрите на Шандыбина,  Ампилова, Бакашова — у них  ведь  поклонники есть! Это сумасшедшая страна! В других странах их закидали бы гнилыми помидорами. У нас очень много людей разделяют их взгляды, что  всё надо отобрать и поделить. Не хотят люди работать. Хотят делить.

- А вы кто,  иностранец или юродивый?

- Нормальный я. Нормальный человек. Если у нормального человека всё отобрать — он опять все заработает. Он не привык жить в нищете, он стремится к лучшему, он ищет пути для достижения своих целей. А если человек не  к чему не стремится, он ничего не достигнет. Ну не хочет он ничего.

- А просто так, не за деньги, вы ничего не делаете?

- Просто так я сплю. Я обладаю способностью засыпать везде в любое время.

- Наверное, не высыпаетесь дома?

- Я обычно сплю 4-5 часов в сутки.

- Работаете много?

- Мой первый миллион я заработал в 2000 году. Хочу теперь 10 миллионов.

- А потратить на что собираетесь?

- Потратить, да вы что? Это вопрос еврея! Их надо сложить в пачки и любоваться и плакать.

- А как насчёт вложения денег в искусство?

- Я собираю гобелены. Из всех стран, где я бываю, я привожу гобелены. Ещё я сувениры люблю покупать — это могут быть картинки, резьба, статуэтки, что угодно. Здесь в клубе висят работы Кирилла Миллера. Я в 90-е  годы работал у него в "Арт клинике".

- Не собираетесь его переманить в Москву?

- А зачем? Ему там лучше. Он же художник, ему не нужны деньги. Художник должен быть голодным, иначе он ничего не сможет сотворить. Я себя никогда художником не считал.

Меня иногда почему-то называют  актером. Я не актер. Я режиссер. Я совершенно трезвомыслящий человек, я не занимаюсь искусством, я занимаюсь ремеслом.  За это меня не любят те, кто закончил театральный институт. Я им отвечаю не только взаимностью, но взаимностью в квадрате. Я вообще считаю, что самые мерзкие люди на земле это, во-первых, журналисты,  во-вторых, актеры, в-третьих, бабы. Баба-журналист — это всегда нонсенс, это всегда плохо, хотя встречаются исключения.

- Ну, хоть какая-то женщина есть, которая вам бы нравилась?

- Мне нравится искренне Валерия Новодворская. Очень хорошая женщина, умная.

- Вы бы на ней женились?

- Женился бы. Но  у нас разное вероисповедание, к сожалению, она христианка, а я иудей.

- А если бы 10 миллионов вам дали бы и предложили уехать из страны?

- 20! 10 — мало, не хватит. Но уезжать при этом — совершено не обязательно. Я работаю с языком, если уезжать, то о работе можно забыть. А мне надо обеспечить свою старость.