"Потомству в пример". Глава XII. Осада и взятие Варны. Приключение Николая I во время его плавания на «Императрице Марии» в Одессу. Возвращение наших героев в Севастополь. (Продолжение 4)

Неприятель, не имея возможности укрыться от убийственного навесного огня "Соперника",  за неполный час бомбардировки потерял несколько сотен убитыми и до полутора тысяч ранеными. Урон неприятелю был нанесён просто непередаваемый. Турки вынуждены были в спешности отступить от крепости и более уже не пытались прорваться к Варне.  Но более всего  удар был нанесён по моральному духу осаждённого в крепости гарнизона, которому стало ясно, что помощи извне уже не дождаться.

Об отличии и геройстве капитана "Соперника" при отражении нападения турок было доложено царю…

Вечером того же дня прибыл из Одессы фрегат "Флора", а вслед за ним фрегат "Штандарт" и бриг "Меркурий" с частью резервных батальонов 7-й и 10-й пехотных дивизий, отправленных на доукомплектование полков при Варне.

После разгрома семитысячного корпуса, шедшего на выручку к Варне, события под осаждённой крепостью принялись развиваться просто стремительно.

9 августа на "Париже" собрались морские и береговые начальники, командиры кораблей для обсуждения очередной атаки Варны. Теперь флот и осаждающие сухопутные части должны были действовать вместе. Светлейший князь Меньшиков, снабдив подробными инструкциями и сославшись на одолевающее его недомогание, поручил провести совет своему любимцу адмиралу Грейгу, о чём сообщил письменно через своего адъютанта.

Во время обсуждения подробностей штурма Варны и согласования общих действий против крепости с пехотными начальниками и командующим  береговой осадной артиллерией, с берега пришло тревожное известие. По телеграфу сообщили об отчаянной вылазке, совершённой крупным неприятельским отрядом под прикрытием яростного артиллерийского огня из осаждённой крепости. В нападении на наши позиции, которого от турков никто не ожидал, участвовали почти все силы гарнизона, стремившиеся во что бы то ни стало прорвать блокаду и соединиться с войсками Омера-Врионе. В самую решительную минуту, когда решалась уже судьба не столько осады, как самих наших войск, князь Меньшиков лично возглавил контратаку наших сил и получил при этом тяжёлую рану ядром в обе ноги. Однако враг был остановлен, а затем и вовсе отброшен обратно к крепости, где вскорости он и схоронился. Воодушевленные личной отвагою своих командиров, наши конные отряды гусар и уланов едва не внеслись в ворота Варны на плечах спасающихся бегством турок.

Грейг немедля справился, не является ли рана князя смертельной и может ли она воспрепятствовать ему продолжать успешно командовать осадным корпусом. Светлейший просил Грейга понапрасну не волноваться и считать это ранение незначительным приключением на войне.

- Ведь на войне, милейший, как на войне, – через силу, превознемогая жуткую боль в обеих ногах, сохраняя при этом завидное присутствие духа, пробовал отшутиться князь Меньшиков.

И адмирал Грейг было уверовал сказанным словам князя и несколько успокоился с надеждой на скорое его исцеление. Но эта надежда существовала не долго. Рана оказалась весьма тяжелой и князь был принужден поручить "начальнику штаба, свиты Его Величества генерал-майору Перовскому в дальнейшем  касательно дела осады крепости распоряжаться по предначертаниям ему известным".

О прискорбном происшествии тут же было доложено и в Главную Императорскую квартиру.

В продолжение всего следующего дня Варна находилась постоянно под огнём корабля "Пармен" и бомбардирских судов "Соперник" и "Подобный", выстрелами которых был содеян в крепости большой пожар.

Намеченную общую атаку на крепость пришлось перенести на более удобное для этого время, так как  замещавший князя Меньшикова на его посту генерал Перовский обратился к Грейгу с просьбой об оказании помощи для предупреждения самой возможности повторения подобных вылазок турок. Он писал, что "вследствие сильного натиска неприятеля возникла необходимость поставить войска в оборонительную линию, для чего необходимо свезти для составления резерва и охранения лагеря по четверти экипажа с каждого корабля".

Эта просьба была немедленно исполнена, и отряд моряков под командою капитан-лейтенанта 41-го флотского экипажа Свирского был передан в распоряжение генерал-майора Перовского до улучшения обстановки.

Между тем вернулся из крейсерства шлюп "Диана", приведя с собою четыре пленных турецких судна. В основном это были рыбаки.

Греки, находившиеся на судах, захваченных шлюпом "Диана", при допросе показали, что в имеемых в Инаде магазинах находятся значительные запасы пороха, амуниции и снарядов, назначенных для снабжения ближайших крепостей и укреплений. Но самым важным было известие о том, что в недавнем времени получен фирман  султана о переправе этих средств гарнизону в осаждённой Варне.

Грейг немедля принял решение овладеть Инадою и уничтожить находившиеся в ней магазины. Командовать этой операцией он поручил капитану 1 ранга Критскому, назначив в его отряд для этой экспедиции фрегат "Поспешный", шлюп "Диана", катер "Соловей" и крейсирующие у Босфора фрегат "Рафаил" и бригантину "Елизавета".

16 августа прибыл из Одессы на фрегате "Штандарт" генерал от инфантерии, генерал-адъютант граф Воронцов, Высочайше назначенный по случаю тяжкого ранения князя Меньшикова к командованию действующим против Варны осадным корпусом.

Посовещавшись с адмиралом Грейгом на корабле "Париж", граф Воронцов съехал на берег и в тот же день, после недолгого свидания с князем Меньшиковым, вступил в отправление Высочайше возложенной на него должности.

С прибытием графа Воронцова начался второй период осады Варны. Для сухопутных войск он ознаменовался усилением их отдельным гвардейским корпусом, а для флота – известием о блестящем успехе, одержанном отрядом наших судов под Инадою.

Получив письменное донесение капитана 1 ранга Критского, Грейг со своими комментариями и разъяснениями переправил их Государю-Императору. Донесение адмирала заключалось в следующем: "Русский десант, высаженный на укрепленный пункт Инада, опрокинув отчаянно оборонявшийся сильный гарнизон, заставил его бежать из цитадели, оставив всё оружие и продовольственные припасы. Часть медных орудий была свезена на корабли, припасы перегружены на наши суда, а что оказалось невозможным свезти – уничтожено огнём, орудия заклёпаны…"

"Пользуясь охватившим неприятеля страхом, - доносил далее адмирал Грейг царю, -  капитан 1 ранга Критский спешил окончить начатое дело. Поспешность в сём отношении была тем более необходима, что от присоединившихся к отряду греков получено было известие о находящихся поблизости войсках корпуса Омера-Врионе, и что, по всей вероятности, он уже извещён  о нападении наших кораблей на Инаду. Не желая более искушать фортуну, Критский с трофеями покинул превращённый в развалины форт и взял обратный курс на соединение с флотом".

Несмотря на полное подавление активности османских войск и флота, отсутствие малейшей надежды у осаждённой крепости на помощь извне, гарнизон Варны продолжал отчаянно сопротивляться. Не прошло и трёх дней, как новый командующий осадным корпусом оказался в положении своего предшественника.

В ночь на 19 августа турки вновь предприняли отчаянное нападение на редут правого фланга осадной линии и почти уже им овладели, когда граф Воронцов, получив о том донесение, немедленно поспешил к находящемуся в опасности редуту. Приняв начальство над  расположенными тут войсками, он лично повёл их в атаку против озлобленно атакующих турок. После продолжительного и ожесточённого, кровопролитного сражения враг был вновь обращен в бегство с весьма значительными для себя потерями.

Несмотря на возросшее сопротивление неприятеля и непрекращающиеся старания турок  использовать с пользой своё численное превосходство для снятия с крепости осады, на 22 августа был назначен молебен по случаю годовщины торжественного дня коронования их Императорских Величеств. По его окончании адмирал Грейг приказал произвести по 31-му выстрелу с каждого судна, после чего корабль "Норд-Адлер" и бомбардирское судно "Опыт" заняли позиции для бомбардировки Варны и открыли усиленный огонь по крепости.

В этот же день отряд из ста человек под командою капитан-лейтенанта Казарского произвел разведку на южном берегу Варненского рейда. В результате этого отчаянного шага было уничтожено несколько вооруженных отрядов из числа турецких войск. Около тридцати солдат было взято в плен и вместе с отбитым у неприятеля стадом коров до ста штук они  были доставлены в наше расположение. Захваченный скот был обращён в продовольствие для нижних чинов и в особенности больных и раненных, находящихся на излечении в полевом госпитале. А пленных солдат отправили с первой же оказией транспортом, следовавшем в Одессу.

За успешно проведённый рейд по тылам противника капитан-лейтенанту Казарскому выразил свою личную признательность сам сиятельный граф Воронцов. На этого скромного флотского офицера он обратил своё внимание ещё в Одессе и запомнил его. В людях граф разбирался превосходно от рождения и по богатейшему собственному опыту службы, приобретённому им при императорском дворе, редко когда в них ошибался. Вот и сейчас Воронцов подумал, а не стоит ли ему и впрямь проследить за дальнейшей участью этого энергичного и благоразумного офицера. Может статься, что когда и сгодится  сей толковый офицер.

Между тем, вернувшись из крейсерства у Босфора, командир фрегата "Рафаил" своим рапортом доносил адмиралу, что от моряков, захваченных более чем с десяти различных судов, вышедших в последнее время из Константинополя, получено признание, будто бы турецкий черноморский флот, усиленный кораблями тунисского и алжирского флотов, находится в полной готовности вступить под паруса по первому повелению  падишаха.

Это было не последнее известие в этот день.

В полночь пароход "Молния" доставил весть о прибытии в Каварну Государя-Императора и о намерении Его Величества во всё время осады Варны иметь пребывание на корабле "Париж".

Приказав пароходу возвратиться в Каварну, Главный Командир приступил немедленно к распоряжениям об обеспечении пребывания Государя-Императора на корабле сколько возможно более удобным и безопасным, а вместе с ним и всех особ, состоявших при Его Величестве.

Для Казарского же было полной неожиданностью увидеть на борту "Соперника" своего товарища – Семёна Стройникова. Семён ему поведал, что сегодня вместе с катером "Сокол" он направляется в Севастополь для исправления повреждений, полученных под Варною, после чего отбывает в крейсерство к берегам Северного Кавказа. Прощаясь с Александром, Стройников сам вызвался навестить  Анну Сергеевну и передать ей от него поклон. Казарский как-то растерянно промолчал, а потом, опомнившись, уже почти вдогонку поблагодарил друга.

В полночь бриг "Меркурий" и катер "Сокол" снялись с якорей и взяли курс на Севастополь.

Пополудни следующего дня Государь-Император на фрегате "Флора" в сопровождении парохода "Молния" прибыл на Варненский рейд.

По приближении к флоту фрегат салютовал флагу адмирала одиннадцатью артиллерийскими залпами, вслед за чем на фрегате был поднят штандарт, при появлении которого со всех находившихся на рейде судов был произведён установленный артикулом салют.

Фрегат с Императором на борту стал на якорь вблизи корабля "Париж" и Николай пожелал побыстрее переехать на флагман. Его  сопровождали генерал-адъютант князь Трубецкой и Бекендорф, вице-канцлер граф Нессельроде, обер-церемонийместер граф Потоцкий, статс-секретарь Дашков, действительный статский советник граф Матушевич и Таниев и Прусской службы генерал граф Ностец.

С этого часа практически всё руководство осадой Варны осуществлялось не иначе как самим Императором или с его личного разрешения. Исключая те немногие дни, когда погода не позволяла оставлять корабль, Николай ежедневно съезжал с корабля на берег и лично входил там во все подробности осады, давал указания генералам, осматривал войска и награждал отличившихся. После этого Государь обыкновенно посещал лазареты, обращая особое внимание на положение больных и раненных,  на доставление им всех возможных, сообразуясь с обстановкой, удобств и лекарского ухода.

По распоряжению Николая на юте "Парижа" был установлен мощный телескоп, в который он имел возможность в любое время обозревать действия  нашей армии против крепости.

Утром 2 сентября, беседуя на флагманском корабле "Париж" с адмиралом Грейгом о возможностях убыстрения взятия Варны, Николай, как бы между прочим, рекомендовал Главному Командиру Черноморского флота ещё раз предложить главноначальствующему в Варне достаточно приемлемые условия сдачи крепости, которые бы при этом не ущемляли значительности нашей победы.

В обед того же дня борт линейного корабля, обращённого к крепости, окутался белыми клубами порохового дыма. Как только дым рассеялся, на фор-брам-стеньге флагманского "Парижа" был взметен белый флаг – сигнал, призывающий неприятеля прекратить огонь и вступить в переговоры.  В крепости сигнал заметили и тотчас же ответили согласием, подняв свой белый переговорный флаг при пушечном выстреле. По прекращении огня в крепость с письмом от Главного Командира к капудану-паше отправился флаг-офицер лейтенант Михайлов и чиновник Министерства Иностранных дел Батьянов.

Парламентёры отсутствовали долго, их на "Париже" с нетерпением ждали более пяти часов. И когда уже Император, было, собрался отдать распоряжение о возобновлении боевых действий, полагая, что парламентёры погибли, как это уже не раз случалось, сигнальщики доложили, что от Варны в сторону флагмана быстро идёт гребное судно с нашими людьми на борту. Без малого спустя шесть часов чиновник министерства Батьянов возвратился вместе с флаг-офицером и передал согласие капудана-паши вступить в переговоры  с российским командованием.

Для переговоров Грейг определил корабль - новенькую, только что сошедшую со стапелей, "Императрицу Марию", куда он и отправился в сопровождении действительного статского советника Нигри. Туда же, по поднятию на "Марии" переговорного флага, прибыли доверенные чиновники от капудана-паши.

* Продолжение следует