"Потомству в пример". Глава XI. В которой читатель узнает о деятельности русской разведки, знакомится с некоторыми из разведчиков-пластунов и отправляется с ними на выполнение важного задания в тыл неприятеля. (Продолжение 2)

Деревушка была совсем не маленькой, дворов, эдак, до пятидесяти, не меньше, а может, и больше. Но сейчас это совсем не занимало казаков. Хотя им давно настала пора пускаться в обратную дорогу, но было похоже, что есаул не очень-то с этим поспешал. Он внимательно рассматривал красочный этот сельский пейзаж, словно бы видел такое, чего не могли узреть другие.

- Яшка, пора выдвигаться, а то скоро солнце все небо займет… - тихо промолвил пожилой казак, обратившись к нему.

- Погодь, погодь маленько, а то чего доброго роса очи все выест. Солнце только чуток встало… - так же тихо отвечал ему есаул, не прекращая вглядываться в пробуждающуюся от ночи деревню. 

Казак отошел от него и, подойдя к своему коню, подправил подпругу, нежно потрепал гриву и бросил на есаула полный непонимания взгляд. Неожиданно раздался тихий тревожный свист есаула, мол, внимание, казаки! Опасность!

У крайнего дома, что стоял у самой околицы, на большом дворе собирались какие-то люди. Из-под обширного, крытого свежей соломой навеса продолжали выходить еще и еще. Некоторые, оседлав коней, уже конными покидали двор и медленно спускались вниз по улице, направляясь к реке. Другие же только выходили из дому, лениво брели под навес, где принимались неспешно седлать своих коней.

Яков попробовал было сосчитать их, но плюнул.

- За каким чертом считать подлюг, и так видно, что каждому не по одному басурману падет  на долю! – с задором во взгляде выпалил есаул. – Матюха! Матюха, чертяка ты лысосветлый, где кроешься?! Слухай внимательно и запоминай. Каждая минута дорога. В село не въезжаешь, а у самой околицы со своими хлопцами отрежешь янычарам дорогу от леса. Вслед за нами ударишь клятым в бок и гони, гони их к речке! Ясно?! Бей и гони!

Есаул быстро перекрестился, пулей взлетел на коня и рванул с места в карьер. За ним, не отставая от своего командира, вихрем неслись его лихие дружки-побратимы. У самой околицы казаки, не останавливаясь, разделились на две колонны и обрушились на янычар с двух сторон. Густые клубы дорожной пылищи вкупе с пороховым дымом от ружейных и пистолетных выстрелов в минуту поглотили деревенскую улицу. В какое-то мгновение ока живописный деревенский пейзаж превратился в кромешный ад. Со всех сторон слышались звон острых клинков, нечеловеческий рев озверевших в бранном азарте людей, отчаянные крики о помощи. Все: и храп покалеченых лошадей, и душераздирающий предсмертный ор валяющихся прямо тут же, на дороге, раненных, и лихой, сражающий всякое воображение свист, смешивающийся с кличем и  гиканьем несущихся в атаку казаков, жутко вертящих над своей головой тяжелые, обагренные вражеской кровью шашки – слилось в страшное нераздельное грохотание кровавого побоища. Казалось, что не только деревенский большак, а и все селение уподобилось пеклу.

Ошеломленным неожиданностью нападения ватаги казаков туркам оставался только одно - отступать по узенькому переулку и прямо на пологий берег, к реке. Правда, некоторые турки поначалу пытались оказать сопротивление и смело вступили в яростную схватку с наседавшими на них казаками. Они принялись свирепо рубиться, стараясь изо всех сил отбить атаку неизвестно откуда взявшихся здесь, в их глубоком тылу, казаков. Но вот по узенькому переулку, прямо к пологому берегу реки, помчался один, за ним еще один турок. Вскоре весь многочисленный отряд янычар быстрее урагана пустился наутек. Собственно, это и было задумано с самого начала есаулом – непременно оставить янычарам узенькую дорогу к бегству. Яков прекрасно знал не только из рассказов бывалых казаков, да уже и по своему немалому опыту ведал, что стоит лишь кому-нибудь одному дать деру, как вслед за ним полетят, сломя голову, и остальные.

А что может быть лучше для казацкой забавы, как гнать, догонять и рубить на всем скаку бегущего от тебя врага! Вихрем несется казак на верном коне и настигает врага. Сравнившись с ним, заносит высоко над головой мастерски очиненный клинок. Резкий взмах рукой - и казацкая шашка молниеносно завершает свой полет, обрушившись на вражью голову.  От точного, с протяжкой на излёте содеянного калёным клинком удара, доносится до слуха какой-то особенный глухой хруст, который, услышав только один раз, уже ни в жизнь с другим не перепутаешь и не забудешь. Налившаяся свинцом рука ощущает, как увязло в стане янычара лезвие шашки. Теперь главное не промедлить и поспеть достать из  рассеченного надвое, от плеча до самого пояса, туловища свой клинок. Доля секунды - и шашка извлечена, а  наземь валится разрубленная надвое человеческая плоть, которая вместо спасения в отчаянном бегстве обрела свою смерть.

Нет, никак нельзя бежать от врага, даже если он будет дюжее. Надобно во что бы то ни стало изо всех сил биться до победного конца, оттого, что лишь так можно выстоять и одолеть грозного недруга. С малолетства каждому понятно, что бегство – есть предательство своих товарищей, измена всему делу. И уж точно тогда, что наглая смерть изменщику станет заслуженным венцом, даже если Вседержитель вознамерится оставить жить. Ведь нет страшнее человеку наказания, чем быть мертвым среди живых… Это было одним из главных правил науки побеждать, которую вбирали в себя от отца, от деда-прадеда казацкие мальчики с самого рождения, а, поднявшись, – передавали её своим детям и внукам.

Ураганным ветром пролетели по селению казаки, гоня впереди захваченных в схватке коней, сея страх и ужас на разбегающихся при их приближении тутошних селян.

-  Как я его, Остап, ты бачыв? На тын – уйти от меня надумал, янычар клятый! Так я аккурат его, до самого пояса!..

- А от меня сразу двое наутек! Я же, не мозгуя долго, одного шашкой достал, а другому лысосветлому турчанину прямо в его подлую башку с пистоля весь заряд вложил! Она как наливной арбуз треснула!.. А пущай не тикает, холера, так скоро, я все едино ловчее буду…

Спастись в этом бою туркам удалось немногим. Казаки в плен никого не брали, да и зачем лишняя обуза в долгой нелегкой дороге? Порубив и утопив в реке  янычар, они, наконец, угомонились и тронулись в оборотный путь.

Ближе к полудню нестройная кавалькада свернула с главного тракта и отошла в сторону по чуть заметной тропе. Здесь, в глухой балке, дождались сумерек. Злодея отвязали и спустили с коня, дав ему пить и перекусить куском кукурузной лепешки. Однако пут с рук и ног снимать не стали, ко всему еще оставили его привязанным к луке седла аки пса. Так покойнее и вернее будет. У бесталанного невольника собственной беспечности и глупости бороденка заострилась еще больше. Она гляделась на  его потемневшей, изуродованной никчемным ожесточением от постижения собственного ничтожества рож, каким-то смехотворным шутовским атрибутом. 

Турок молчал, только своими желтыми, словно у змеи, глазами он без устали вертел по сторонам, пытаясь все разглядеть, в какую сторону его волокут. Казаки речей с ним не заводили и даже чуждались глядеть в его сторону. Лазутчик, еще вчера уверенный в своем величии и успехе,  не без основания мнивший себя денежным настолько, чтобы считаться уважаемым человеком, этот турок был как бы уже мёртвым среди них, живых. Он только и был, но не больше.  От шпиона уже явственно разило сыростью и хладом безымянной могилы. Каждый превосходно знал, что ожидало его, когда, миновав боевые линии турок, они вернутся в расположение к своим. Выпытав все интересующее, таких, как этот лазутчик, на балтийские галеры не отправляли. Участь пленного была решена с самого начала, еще до того, как его схватили казаки. Только оставалось определить, кто это сделает: если не русские его порешат, то свои же, пленные турки удавят точно. Измена не прощается никогда!.. Это знал и сам пленник.

Впрочем, никто из самих казаков так же никогда не взял бы на себя смелость закаяться  о своей грядущей счастливой участи или успешном завершении дела, когда по их следу и впереди по всей дороге выставлены посты, а по всем округам уже рыщут янычарские разъезды.

Потому шли исключительно ночью. Перед рассветом же старались укрыться в какой-нибудь  придорожной роще или в дремучем овраге, где, дождавшись темени, опять продолжали свой опасный поход.

Сын же трактирщика Стефан, видя к себе сердечное отношение и полное доверие казаков как к своему, вроде бы как смирился с тем, что его увезли из отчего дома. Он разумел, что без его помощи русским в чужой земле идти по незнаемому шляху было бы не просто опасно, а совершенно невозможно. Каждый поворот ночной дороги мог бы оказаться в их жизни последним. Между тем, казаки же незлобиво потешались над ним и всё подтрунивали, грозясь забрать с собою, на Кубань.

- Славный казак будет. Вернешься к отцу, Стефан, на добром буланом коне, у турка отбитом, да в знатной бурке. В одной руке шашка, в другой пистоль богатый, драгоценными каменьями самоцветными украшен. Так батька не узнает тебя. Кто этот, скажет, к нам такой важный пожаловал? Должно быть пан какой вельми  величавый!

Но чем ближе подходили они к турецким линиям, тем неспокойнее становилось у есаула на сердце. Уже под утро, когда они приближались к прибежищу, которое присмотрел им на день Стефан, есаулу померещился в отдалении какой-то подозрительный гул. Это был гул, схожий с шумом, какой исходит от большого отряда конницы, когда он идет вскачь.

Казаки спешились и, прильнув к земле, принялись напряженно вслушиваться. Есаул и так, оставшись в седле, прочитал все по их лицам. Никакой другой, кроме турецкой кавалерии,  не могло быть в этих краях. Но и та бы не пустилась по ночному тракту в галоп, когда б не крайняя надобность нагнать неприятеля. Иных врагов у турок, кроме казаков, здесь быть не могло, следовательно, тут уж сомневаться не приходилось, это была погоня за ними, и их уже янычары настигали. Уж больно много, просто через край натворили казаки янычарам беды и шуму там, у болгарского селеньица.

Не первый день рыщут турки по всем дорогам и окрестностям, чтобы свести с ними счёты. Для того теперь и они в свой черёд оставили казакам один путь к отходу с тем, чтобы у самой линии настигнуть их и уничтожить. Немногим прежде так же казаки сотворили с их единоверными братьями, а ныне наступила очередь янычар сводить счеты с неверными за убиенных ими воинов Пророка.  Скоро линия и там захлопнется западня. Там уж точно их поджидают многочисленные засады и летучие разъезды янычар. К тому же, близился рассвет и на этой чужой земле день нисколько не был их приятелем.

* Продолжение следует